Чтоб вы, любя меня, служили Красоте;

Я добрый ангел ваш, я Муза, я Мадонна!»

Перевод И. Кузнецовой

XLIII. ЖИВОЙ ФАКЕЛ

Два брата неземных, два чудотворных глаза

Всегда передо мной. Искусный серафим

Их сплавил из огня, магнита и алмаза,

Чтоб, видя свет во тьме, я следовал за ним.

Два факела живых! Из их повиновенья,

Раб этих нежных слуг, теперь не выйдешь ты…

Минуя западни и камни преткновенья,

Они тебя ведут дорогой Красоты.

Их свет неугасим, хотя едва мерцают,

Как в солнечных лучах, лампады в алтаре,

Но те вещают скорбь, а эти прославляют

Не Смерть во тьме ночной - Рожденье на заре

Так пусть же никогда не гаснет ваша сила,

Восход моей души зажегшие светила.

Перевод А. Эфрон

XLIV. ИСКУПЛЕНИЕ

Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Тоска, унынье, стыд терзали вашу грудь?

И ночью бледный страх… хоть раз когда-нибудь

Сжимал ли сердце вам в тисках холодной стали?

Вы, ангел радости, когда-нибудь страдали?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

С отравой жгучих слез и яростью без сил?

К вам приводила ночь немая из могил

Месть, эту черную назойливую гостью?

Вы, ангел кротости, знакомы с тайной злостью?

Вас, ангел свежести, томила лихорадка?

Вам летним вечером, на солнце у больниц,

В глаза бросались ли те пятна желтых лиц,

Где синих губ дрожит мучительная складка?

Вас, ангел свежести, томила лихорадка?

Вы, ангел прелести, теряли счет морщинам?

Угрозы старости уж леденили вас?

Там в нежной глубине влюбленно-синих глаз

Вы не читали снисхождения к сединам

Вы, ангел прелести, теряли счет морщинами?

О, ангел счастия, и радости, и света!

Бальзама нежных ласк и пламени ланит

Я не прошу у вас, как зябнущий Давид…

Но, если можете, молитесь за поэта

Вы, ангел счастия, и радости, и света!

Перевод И. Анненского

XLV. ИСПОВЕДЬ

Один лишь только раз вы мраморной рукою

О руку оперлись мою.

Я в недрах памяти, мой добрый друг, с тоскою

Миг этой близости таю.

Все спало. Как медаль, на куполе высоком

Блестела серебром луна.

На смолкнувший Париж торжественным потоком

Лилась ночная тишина.

Лишь робко крадучись иль прячась под ворота,

Не спали кошки в этот час,

Или доверчиво, как тень, как близкий кто-то,

Иная провожала нас.

И дружба расцвела меж нами в свете лунном, -

Но вдруг, в сияющей ночи,

У вас, красавица, у лиры той, чьим струнам

Сродни лишь яркие лучи,

У светлой, радостной, как праздничные трубы,

Все веселящие вокруг,

Улыбкой жалобной скривились, дрогнув, губы,

И тихий стон, слетевший вдруг,

Был как запуганный, заброшенный, забытый

Ребенок хилый и больной,

От глаз насмешливых в сыром подвале скрытый

Отцом и матерью родной.

И, словно пленный дух, та злая нота пела,

Что этот мир неисправим,

Что всюду эгоизм и нет ему предела,

Он только изменяет грим.

Что быть красавицей - нелегкая задача,

Привычка пошлая, как труд

Танцорок в кабаре, где, злость и скуку пряча,

Они гостям улыбку шлют,

Что красоту, любовь - все в мире смерть уносит,

Что сердце - временный оплот.

Все чувства, все мечты Забвенье в сумку бросит

И жадной Вечности вернет.

Как ясно помню я и той луны сиянье,

И город в призрачной тиши,

И то чуть слышное, но страшное признанье,

Ночную исповедь души.

Перевод В. Левика

L. ТРЕВОЖНОЕ НЕБО

Твой взор загадочный как будто увлажнен.

Кто скажет, синий ли, зеленый, серый он?

Он то мечтателен, то нежен, то жесток,

То пуст, как небеса, рассеян иль глубок.

Ты словно колдовство тех долгих белых дней,

Когда в дремотной мгле душа грустит сильней,

И нервы взвинчены, и набегает вдруг,

Будя заснувший ум, таинственный недуг.

Порой прекрасна ты, как горизонт земной

Под солнцем осени, смягченным пеленой.

Как дали под дождем, когда их глубина

Лучом встревоженных небес озарена!

О, в этом климате, пленяющем навек, -

В опасной женщине, - приму ль я первый снег,

И наслаждения острей стекла и льда

Найду ли в зимние, ночные холода?

Перевод В. Левика

LI. КОТ

Как в комнате простой, в моем мозгу с небрежной

И легкой грацией все бродит чудный кот;

Он заунывно песнь чуть слышную поет;

Его мяуканье и вкрадчиво и нежно.

Его мурлыканья то внятнее звучат,

То удаленнее, спокойнее, слабее;

Тот голос звуками глубокими богат

И тайно властвует он над душой моею.

Он в недра чёрные таинственно проник,

Повиснул сетью струй, как капли, упадает;

К нему, как к зелию, устами я приник,

Как строфы звучные, он грудь переполняет.

Мои страдания он властен покорить,

Ему дано зажечь блаженные экстазы,

И незачем ему, чтоб с сердцем говорить,

Бесцельные слова слагать в пустые фразы.

Тог голос сладостней певучего смычка,

И он торжественней, чем звонких струн дрожанье;

Он грудь пронзает мне, как сладкая тоска,

Недостижимое струя очарованье.

О чудный, странный кот! кто голос твой хоть раз

И твой таинственный напев хоть раз услышит,

Он снизойдет в него, как серафима глас,

Где все утонченной гармонией дышит.

Перевод Эллиса

LVIII. ПЕСНЬ ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ

Пусть искажен твой лик прелестный

Изгибом бешеных бровей -

Твой взор вонзается живей;

И, пусть не ангел ты небесный,

Люблю тебя безумно, страсть,

Тебя, свободу страшных оргий;

Как жрец пред идолом, в восторге

Перед тобой хочу упасть!

Пустынь и леса ароматы

Плывут в извивах жестких кос;

Ты вся - мучительный вопрос,

Влияньем страшных тайн богатый!

Как из кадильниц легкий дым,

Твой запах вкруг тебя клубится,

Твой взгляд - вечерняя зарница,

Ты дышишь сумраком ночным!

Твоей истомой опьяненным

Ты драгоценней, чем вино,

И трупы оживлять дано

Твоим объятьям исступленным!

Изгиб прильнувших к груди бедр

Пронзает дрожь изнеможений;

Истомой медленных движений

Ты нежишь свой роскошный одр.

Порывы бешеных страстей

В моих объятьях утоляя,

Лобзанья, раны расточая,

Ты бьешься на груди моей:

То, издеваясь, грудь мою

С безумным смехом раздираешь,

То в сердце тихий взор вперяешь,

Как света лунного струю.

Склонясь в восторге упоений

К твоим атласным башмачкам,

Я все сложу к твоим ногам:

Мой вещий рок, восторг мой, гений!

Твой свет, твой жар целят меня,

Я знаю счастье в этом мире!

В моей безрадостной Сибири

Ты - вспышка яркого огня!

Перевод Эллиса

LXXI. ВЕСЕЛЫЙ МЕРТВЕЦ

Я вырою себе глубокий, черный ров,

Чтоб в недра тучные и полные улиток

Упасть, на дне стихий найти последний кров

И кости простереть, изнывшие от пыток.

Я ни одной слезы у мира не просил,

Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;

И сам я воронов на тризну пригласил,

Чтоб остов смрадный им предать на растерзанье.

О вы, безглазые, безухие друзья,

О черви! к вам пришел мертвец веселый, я;

О вы, философы, сыны земного тленья!

Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья;

Иль пытки новые возможны для того,

Кто - труп меж трупами, в ком все давно мертво?

Перевод Эллиса

LХХVII. СПЛИН

Когда свинцовость туч нас окружает склепом,

Когда не в силах дух унынье превозмочь,

И мрачен горизонт, одетый чёрным крепом,

И день становится печальнее, чем ночь;

Когда весь мир вокруг, как затхлая темница,

В чьих стенах – робкая, с надломленным крылом,

Надежда, словно мышь летучая, кружится

И бьётся головой в бессилии немом;

Когда опустит дождь сетчатое забрало,

Как тесный переплёт решётчатых окон,

И словно сотни змей в мой мозг вонзают жало,

И высыхает мозг, их ядом поражён;

И вдруг колокола, взорвавшись в диком звоне,

Возносят к небесам заупокойный рёв,

Как будто бы слились в протяжно-нудном стоне

Все души странников, утративших свой кров, -

Тогда в душе моей кладбищенские дроги

Безжалостно влекут надежд погибших рой,

И смертная тоска, встречая на пороге,

Pages: 1 2 3

Збережи - » Сборник стихотворений Шарля Бодлера (1821-1867) . З'явився готовий твір.