В 15-м эпизоде есть знаменательная сцена: Стивен и Блум смотрят в зеркало и вместо своего отображения видят лицо В. Шекспира. Оно возникает как символ их общности, знак единения. Желательная цельность достигнута. Странствованиям Блума и Стивена настал конец, их «одиссея» закончилась. Шекспир, который «вобрал» в себя и Блума, и Дедалуса, — это вместе с тем и сам Джойс. Его родственность с Дедалусом, что проявилась в «Портрете художника смолоду», не исчезнула. Она проявляется и в деталях автобиографического характера, и в соображениях Дедалуса, которые разделяет и Джойс. Тем не менее, Стивен становится узником в мире Блума, и это заключение не только неизбежно, а и желательно. Слились воедино начала духовные и плотские, небесное и земное.

В Стивене воплощены начала интеллектуальные, но своим настоящим отцом он признает Леопольда Блума, хотя художник Дедалус и «большой мещанин» Блум — два разные мира. Стивен просвещен, что воспроизведено в сложном потоке его сознания, куда входят элементы текстов из Шекспира и Данте, Гомера и Вергилия, Аристотеля и Й. В. Гете, С. Малларме и Г. Метерлинка. Его речь богата на исторические названия и факты. Принимая участие в разговоре о Шекспире, об источниках его творчества (9-й эпизод), Стивен без малейших проблем выстраивает систему своих доводов и возражает оппонентам. Поток его мыслей содержит слова, фразы многими иностранными языками — латинским, греческим, итальянским, французским, испанским, немецким. Воплощаются представления Джойса о языке как самодовлеющей ценности, что способна создавать свой особый мир. Розмышляя об искусстве и творчестве, Стивен формулирует свои задачи: прочитать «отпечатки всех вещей», «непостоянных, будто море», «отобразить формы их форм и быстротечные мгновенности».

Pages: 1 2